![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
О церковном праве (для Газета.Ру).
May. 2nd, 2014 01:29 pm- Отец Андрей, события на Украине отразились на всех аспектах общественной жизни. Не может оставаться в стороне и церковь. Как вы считаете, сложившаяся ситуация усугубит церковный раскол?
- Мне очень горько, что между нашими близкими народами развязана война – пусть даже и информационная. Отторжение Крыма дало повод для расползания русофобских настроений по всей Украине. То, что еще вчера было неоспоримой очевидностью (единство с Россией»), теперь вдруг стало поводом для тревожных раздумий и дискуссий. Сегодня, наверное, уже в любом православном украинском доме обсуждается вопрос о ее связи с Москвой. И думаю, что умножается число людей, которые снимают табу с тезиса о возможной украинской церковной автокефалии. Это то, что раньше называлось «филаретовщиной». Для Русской православной церкви это могут быть серьезные потери.
Что же касается взаимоотношений между украинской раскольнической церковью и украинской церковью Московского Патриархата, то сейчас существующие между ними противоречия не обостряются. Скорее, наоборот - происходит психологическое и политическое сближение позиций. Но точка схода и консенсуса все ближе к точке зрения раскольников.
Многие украинские священники и епископы Московского Патриархата выступают с осуждением российской армии и руководства. Что ж, такова норма церковной жизни. На протяжении всей своей истории церковь поддерживала своей молитвой ту власть, которая существовала в данный момент на данной территории. Так, во время русско-японской войны 1904-1905 годов создатель японской православной церкви, русский епископ Николай Касаткин, причисленный ныне к лику святых, благословил своих учеников – японских православных священников молиться за победу японского оружия над русским.
Но в то же время нынешнее противостояние это не конфликт Франции и Алжира, или США и Вьетнама. Для нашего сознания Украина – не колония. Это наши корни, наша родина. Конечно, если я, москвич, приеду сейчас Киев и скажу, что это тоже моя страна, меня назовут агрессором и оккупантом. Но я не могу убить в себе часть моей любви и часть моей идентичности. Поэтому так дорого символическое церковное единство. Поэтому по обе стороны нынешней границы стоит пояснять, что весна 2014-го вернула церковь во вполне традиционную для нее ситуацию. Ведь когда в средние века между русскими княжествами шли междоусобные войны, церковь все же оставалась единой. И киевский митрополит был один для всех – даже когда он переехал в Москву (и более ста лет продолжал тем не менее титуловаться «киевским»!). Как устояла Церковь в тех междоусобицах? И смогли ли мы унаследовать эту мудрость?
( Read more )
Нет протокола, который обязывал бы суд или патриарха даже через личное «не хочу» осуществлять требуемые правовые действия. А это «не хочу» очень чувствуется даже сейчас. Например, пострадавших казанских семинаристов вызвали на беседу в патриархию (не в суд). Властных собеседников больше всего интересовал один вопрос: «Кто сливает информацию о том, что происходило в вашей семинарии, Кураеву?». Все остальное нашим инквизиторам было как-то менее интересно. Поэтому я пока не могу сказать, что механизм церковных тяжб наконец-то заработал. Пока все очень капризно и зависит от пиар-желания первых лиц.
- Так какими все-таки должны быть церковное право и опирающийся на него церковный суд?
- Сегодня об этом рано говорить. Когда придет возможность принимать такие решения будет уже другой мир, другие люди, и у них будет свое видение и это будет их решение, а не наше. Но чтобы этот день пришел, важно, чтобы сложилась культура мысли о проблемах церковной жизни. Сегодня тотальная церковная апологетика и официоз противостоят огульной же атеистической критике. Нужна традиция вдумчивого, критического размышления самих церковных людей. Надо разрешить себе думать на неприятные темы. Тогда со временем появятся люди, которые будут смеяться над нашими нынешними потугами в этом направлении. Но их успех станет возможным потому, что за поколения до них кто-то начал пить горькое лекарство честной мысли.
24 апр.
- Мне очень горько, что между нашими близкими народами развязана война – пусть даже и информационная. Отторжение Крыма дало повод для расползания русофобских настроений по всей Украине. То, что еще вчера было неоспоримой очевидностью (единство с Россией»), теперь вдруг стало поводом для тревожных раздумий и дискуссий. Сегодня, наверное, уже в любом православном украинском доме обсуждается вопрос о ее связи с Москвой. И думаю, что умножается число людей, которые снимают табу с тезиса о возможной украинской церковной автокефалии. Это то, что раньше называлось «филаретовщиной». Для Русской православной церкви это могут быть серьезные потери.
Что же касается взаимоотношений между украинской раскольнической церковью и украинской церковью Московского Патриархата, то сейчас существующие между ними противоречия не обостряются. Скорее, наоборот - происходит психологическое и политическое сближение позиций. Но точка схода и консенсуса все ближе к точке зрения раскольников.
Многие украинские священники и епископы Московского Патриархата выступают с осуждением российской армии и руководства. Что ж, такова норма церковной жизни. На протяжении всей своей истории церковь поддерживала своей молитвой ту власть, которая существовала в данный момент на данной территории. Так, во время русско-японской войны 1904-1905 годов создатель японской православной церкви, русский епископ Николай Касаткин, причисленный ныне к лику святых, благословил своих учеников – японских православных священников молиться за победу японского оружия над русским.
Но в то же время нынешнее противостояние это не конфликт Франции и Алжира, или США и Вьетнама. Для нашего сознания Украина – не колония. Это наши корни, наша родина. Конечно, если я, москвич, приеду сейчас Киев и скажу, что это тоже моя страна, меня назовут агрессором и оккупантом. Но я не могу убить в себе часть моей любви и часть моей идентичности. Поэтому так дорого символическое церковное единство. Поэтому по обе стороны нынешней границы стоит пояснять, что весна 2014-го вернула церковь во вполне традиционную для нее ситуацию. Ведь когда в средние века между русскими княжествами шли междоусобные войны, церковь все же оставалась единой. И киевский митрополит был один для всех – даже когда он переехал в Москву (и более ста лет продолжал тем не менее титуловаться «киевским»!). Как устояла Церковь в тех междоусобицах? И смогли ли мы унаследовать эту мудрость?
( Read more )
Нет протокола, который обязывал бы суд или патриарха даже через личное «не хочу» осуществлять требуемые правовые действия. А это «не хочу» очень чувствуется даже сейчас. Например, пострадавших казанских семинаристов вызвали на беседу в патриархию (не в суд). Властных собеседников больше всего интересовал один вопрос: «Кто сливает информацию о том, что происходило в вашей семинарии, Кураеву?». Все остальное нашим инквизиторам было как-то менее интересно. Поэтому я пока не могу сказать, что механизм церковных тяжб наконец-то заработал. Пока все очень капризно и зависит от пиар-желания первых лиц.
- Так какими все-таки должны быть церковное право и опирающийся на него церковный суд?
- Сегодня об этом рано говорить. Когда придет возможность принимать такие решения будет уже другой мир, другие люди, и у них будет свое видение и это будет их решение, а не наше. Но чтобы этот день пришел, важно, чтобы сложилась культура мысли о проблемах церковной жизни. Сегодня тотальная церковная апологетика и официоз противостоят огульной же атеистической критике. Нужна традиция вдумчивого, критического размышления самих церковных людей. Надо разрешить себе думать на неприятные темы. Тогда со временем появятся люди, которые будут смеяться над нашими нынешними потугами в этом направлении. Но их успех станет возможным потому, что за поколения до них кто-то начал пить горькое лекарство честной мысли.
24 апр.