![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Маршалл И.Х. Евангелие от Луки. Комментарий к греческому тексту // Альфа и Омега. М., 2002, № 33:
В одном из папирусных писем того времени мы читаем обращение сына к матери:
«Приветствую и надеюсь, что ты в добром здравии, о чем постоянно молю бога Сераписа. Я стыдился идти в Канарис из-за моего убогого вида. Я пишу это, чтобы сообщить тебе, что остался совершенно гол. Прошу тебя, прости меня. Я хорошо понимаю, что я сделал сам с собой. Я усвоил урок и знаю, что совершил ошибку. Я говорил с Постумом, который встретил тебя недалеко от Арсенои. К несчастью, он рассказал тебе все. Знаешь ли, что предпочел бы быть калекой, чем быть должным кому-нибудь хоть мелкую монету?.. Антоний Лонг, твой сын».
В евангельской притче возраст младшего сына, скорее всего, был 17 лет или несколько старше: в рассказе предполагается, что он не женат, а женитьба обычно происходила в 18-20 лет.
Старшему сыну предназначалось две трети наследства после смерти отца, а младший мог рассчитывать только на одну треть. Если раздел имущества происходил раньше смерти отца, доля младшего сына бы еще меньше – 2/9. В этом случае сыновья становились собственниками, но право распоряжаться имуществом сохранялось за отцом. В притче мы видим иное: младший сын просит дать ему возможность полностью распоряжаться своей доле. При этом младший сын лишал себя права дальнейшем претендовать на какую-либо часть отцовского наследства…
Желание утолить голод пищей свиней означало последнюю степень деградации: в Талмуде говорится: «проклят человек, который разводит свиней или обучает своего сына греческой философии»…
Важно, что именно отец берет на себя инициативу восстановления разорванных отношений с сыном.
Сын начинает заранее заготовленную покаянную речь, однако отец прерывает его. Некоторые древние переписчики Евангелия не поняли смысла этой подробности и решили, что имеют дело со случайным пропуском: поэтому они добросовестно переписали ст.19 в ст. 21. Несмотря на высокий авторитет этих рукописей (Синайский и Ватиканский кодексы, кодекс Безы), такое чтение должно быть отвергнуто…
Обувь – знак того, что человек является свободным, а не рабом; кроме того, в обуви оставался хозяин дома, между тем как гости снимали ее при входе.
Старший сын при внешнем повиновении отцу оказывается духовно чужим ему человеком, ввиду чего Юнгель назвал ее «притчей о блудных сыновьях».
Как и в случае с младшим братом, отец берет на себя инициативу примирения со старшим – «выйдя, звал его»…
Обращаясь к отцу, старший сын не употребляет почтительного обращения, а пришедшего не хочет назвать братом, но презрительно говорит «этот сын твой», с вызовом повторяя слова отца («этот сын мой»). Чуть позже отцовское выражение «этот брат твой» - станет косвенным и деликатным упреком в бесчувствии (ответ на «этот твой сын»).
Отец отвечает с нежностью: «Сын мой» - точнее – «дитя».
«Все мое твое». Старший сын полагает, что его привилегированное положение заслужено годами безусловной покорности и труд. Но отцовское наследство не может быть заслужено, но только получено даром.
В одном из папирусных писем того времени мы читаем обращение сына к матери:
«Приветствую и надеюсь, что ты в добром здравии, о чем постоянно молю бога Сераписа. Я стыдился идти в Канарис из-за моего убогого вида. Я пишу это, чтобы сообщить тебе, что остался совершенно гол. Прошу тебя, прости меня. Я хорошо понимаю, что я сделал сам с собой. Я усвоил урок и знаю, что совершил ошибку. Я говорил с Постумом, который встретил тебя недалеко от Арсенои. К несчастью, он рассказал тебе все. Знаешь ли, что предпочел бы быть калекой, чем быть должным кому-нибудь хоть мелкую монету?.. Антоний Лонг, твой сын».
В евангельской притче возраст младшего сына, скорее всего, был 17 лет или несколько старше: в рассказе предполагается, что он не женат, а женитьба обычно происходила в 18-20 лет.
Старшему сыну предназначалось две трети наследства после смерти отца, а младший мог рассчитывать только на одну треть. Если раздел имущества происходил раньше смерти отца, доля младшего сына бы еще меньше – 2/9. В этом случае сыновья становились собственниками, но право распоряжаться имуществом сохранялось за отцом. В притче мы видим иное: младший сын просит дать ему возможность полностью распоряжаться своей доле. При этом младший сын лишал себя права дальнейшем претендовать на какую-либо часть отцовского наследства…
Желание утолить голод пищей свиней означало последнюю степень деградации: в Талмуде говорится: «проклят человек, который разводит свиней или обучает своего сына греческой философии»…
Важно, что именно отец берет на себя инициативу восстановления разорванных отношений с сыном.
Сын начинает заранее заготовленную покаянную речь, однако отец прерывает его. Некоторые древние переписчики Евангелия не поняли смысла этой подробности и решили, что имеют дело со случайным пропуском: поэтому они добросовестно переписали ст.19 в ст. 21. Несмотря на высокий авторитет этих рукописей (Синайский и Ватиканский кодексы, кодекс Безы), такое чтение должно быть отвергнуто…
Обувь – знак того, что человек является свободным, а не рабом; кроме того, в обуви оставался хозяин дома, между тем как гости снимали ее при входе.
Старший сын при внешнем повиновении отцу оказывается духовно чужим ему человеком, ввиду чего Юнгель назвал ее «притчей о блудных сыновьях».
Как и в случае с младшим братом, отец берет на себя инициативу примирения со старшим – «выйдя, звал его»…
Обращаясь к отцу, старший сын не употребляет почтительного обращения, а пришедшего не хочет назвать братом, но презрительно говорит «этот сын твой», с вызовом повторяя слова отца («этот сын мой»). Чуть позже отцовское выражение «этот брат твой» - станет косвенным и деликатным упреком в бесчувствии (ответ на «этот твой сын»).
Отец отвечает с нежностью: «Сын мой» - точнее – «дитя».
«Все мое твое». Старший сын полагает, что его привилегированное положение заслужено годами безусловной покорности и труд. Но отцовское наследство не может быть заслужено, но только получено даром.
